Одномерное общество Герберта Маркузе

Сегодня хотелось бы представить вашему вниманию отрывок из книги Герберта Маркузе "Одномерный человек", в которой он описывает влияние индустриального общества на природу человека и власти.

"Развитая индустриальная цивилизация - это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе. В самом деле, что может быть более рациональным, чем подавление индивидуальности в процессе социально необходимых, хотя и причиняющих страдания видов деятельности, или слияние индивидуальных предприятий в более эффективные и производительные корпорации, или регулирование свободной конкуренции между технически по-разному вооруженными экономическими субъектами, или урезывание прерогатив и национальных суверенных прав, препятствующих международной организации ресурсов. И хотя то, что этот технологический порядок ведет также к политическому и интеллектуальному координированию, может вызывать сожаление, такое развитие нельзя не признать перспективным.

Права и свободы, игравшие роль жизненно важных факторов на ранних этапах индустриального общества, утрачивают свое традиционное рациональное основание и содержание и при переходе этого общества на более высокую ступень сдают свои позиции. Свобода мысли, слова и совести - как и свободное предпринимательство, защите и развитию которого они служили, - первоначально выступали как критические по своему существу идеи, предназначенные для вытеснения устаревшей материальной и интеллектуальной культуры более продуктивной и рациональной. Но, претерпев институционализацию, они разделили судьбу общества и стали его составной частью. Результат уничтожил предпосылки.

В той степени, в которой свобода от нужды как конкретная сущность всякой свободы становится реальной возможностью, права и свободы, связанные с государством, обладающим более низкой производительностью, утрачивают свое прежнее содержание. 
Независимость мысли, автономия и право на политическую оппозиционность лишаются своей фундаментальной критической функции в обществе, которое, как очевидно, становится все более способным удовлетворить потребности индивидов благодаря соответствующему способу их организации. Такое государство вправе требовать принятия своих принципов и институтов и стремиться свести оппозицию к обсуждению и развитию альтернативных направлений в политике в пределах status quo. В этом отношении, по-видимому, вполне безразлично, обеспечивается ли возрастающее удовлетворение потребностей авторитарной или неавторитарной системой. В условиях повышающегося уровня жизни неподчинение системе кажется социально бессмысленным, и уж тем более в том случае, когда это сулит ощутимые экономические и политические невыгоды и грозит нарушением бесперебойной деятельности целого. Разумеется, по меньшей мере в том, что касается первых жизненных необходимостей, не видно причины, по которой производство и распределение товаров и услуг должно осуществляться через согласование индивидуальных свобод путем конкуренции.

Свобода предпринимательства с самого начала вовсе не была путем, усыпанным розами. Как свобода работать или умереть от голода она означала мучительный труд, ненадежность и страх для подавляющего большинства населения. И если бы индивиду больше не пришлось как свободному экономическому субъекту утверждать себя на рынке, исчезновение свободы такого рода стало бы одним из величайших достижений цивилизации. Технологические процессы механизации и стандартизации могли бы высвободить энергию индивидов и направить ее в еще неведомое царство свободы по ту сторону необходимости. 
Это изменило бы саму структуру человеческого существования; индивид, избавленный от мира труда, навязывающего ему чуждые потребности и возможности, обрел бы свободу для осуществления своей автономии в жизни, ставшей теперь его собственной. И если бы оказалось возможным организовать производственный аппарат так, чтобы он был направлен на удовлетворение витальных потребностей, и централизовать его управление, то это не только не помешало бы автономии индивида, но сделало бы ее единственно возможной.

Такая задача, "конец" технологической рациональности, вполне по силам развитому индустриальному обществу. В действительности, однако, мы наблюдаем противоположную тенденцию: аппарат налагает свои экономические и политические требования защиты и экспансии как на рабочее, так и на свободное время, как на материальную, так и на интеллектуальную культуру. Сам способ организации технологической основы современного индустриального общества заставляет его быть тоталитарным; ибо "тоталитарное" здесь означает не только террористическое политическое координирование общества, но также нетеррористическое экономико-техническое координирование, осуществляемое за счет манипуляции потребностями посредством имущественных прав. 
Таким образом, создаются препятствия для появления действенной оппозиции внутри целого. Тоталитаризму способствует не только специфическая форма правительства или правящей партии, но также специфическая система производства и распределения, которая вполне может быть совместимой с "плюрализмом" партий, прессы, "соперничающих сил" и т.п."

Экономические модели: исламская модель. Часть 2

К IX в. в исламском мире активно функционировали товарно-денежные отношения: обращение больших денежных и товарных масс, распространенность денежных форм ренты, преимущественно денежная форма оплаты труда. Особенно показательно в этом отношении развитие различных форм кредита и некоторых операций банковского типа. Именно здесь родились основные виды кредитных документов, заимствованные затем (вместе с названиями) Западной Европой через торговые связи с Испанией и Италией. Например, от арабского «сакк» (перс, шекк) произошло ныне интернациональное понятие «чек», а из «хавала» - денежный перевод - испанское и французское «aval» - поручительство по векселю.

Сам термин «исламская экономика» ввел в 1947 г. ученый из Индии Саййид Маназир Ахсан Гилани в своей книге «Исламская экономика». Однако в научной литературе термин вошел в широкое употребление лишь в середине 70-х годов.

     Согласно исламской экономической концепции, любые действия рассматриваются с точки зрения общественного блага, личная выгода является второстепенной. Право частной собственности признается как священное и неприкосновенное, а правила ее передачи определены божественными предписаниями. Ислам не призывает к увеличению благ с целью получения власти и извлечения выгоды из нее.

     Важно отметить, что исламская финансово-экономическая система имеет четко выраженную социальную ориентированность. Это значит, что основной целью развития экономики является обеспечение социальной справедливости при распределении результатов экономической деятельности.

      Краеугольный камень исламской экономики - свобода заключения договора, поскольку почти все сделки основаны на договорно-правовой базе. Даже правитель государства при вступлении в должность должен заключать с мусульманской Уммой (или общиной) в лице ее представителей (как правило, муджтахидов – ведущих ученых, имеющих право делать богословско-правовые выводы из Корана и Сунны) договор, именуемый "мубай’а" (или "бай’а"), где оговорены права и обязанности главы государства и верующих по отношению друг к другу.

Главным условием всех договоров и экономических отношений является честность. Но она также должна подтверждаться объективной информацией. Именно поэтому  исламским финансовые учреждения вынуждены часто тратить достаточно много времени и средств на получение необходимой информации о будущем партнере.

      Кроме того, шариат осуждает богатство ради самого богатства. В целях ограничения богатства и установления справедливого порядка распределения общественного продукта Исламом предусмотрены обязательные сборы и налоги (закят, хумс), а также те, выплата которых оставлена на усмотрение владельца собственности (инфак).

Исламская финансово-экономическая система функционирует на основе определенных запретов продиктованных положениями шариата:

1.                Риба – запрет процентной ставки. Это понятие включает в себя любую заранее определенную ставку, зависящую от сроков и величины займа и не зависящую от успешности инвестиций.

2.                 Гарар – запрет на наличие излишней неопределенности, случайности или неясности условий контракта.

3.                Мейсир – запрет спекулятивного поведения и принятия избыточных рисков.

4.                Харам – запрет на ведение и участие в запрещенных видах деятельности таких как: алкогольная и табачная продукция, наркотики и другие виды товаров, наносящие вред здоровью человека, свинина и продукты, содержащие свинину, мясо животных, забитых не по правилам шариата, мертвечина, религиозная атрибутика, не имеющая отношения к исламу (амулеты, обереги и прочее), товары, полученные незаконным способом.

Помимо основных запретов исламской экономической системе присущи следующие принципы:

1.                разделение риска – в исламе запрещается передавать риск за денежное (или иное) вознаграждение от одной стороны договора другой или же третьему лицу. Все участники договора обязаны в равной (или соответствующей их участию) степени разделять риски присущие сделке;

2.                ненарушаемость договоров – исполнение договорных обязательств является важнейшей из обязанностей сторон сделки;

3.                деньги рассматриваются исключительно как потенциальный капитал, реальным капиталом они считаются лишь после того как вкладываются в производственную деятельность.

Несмотря на все отличительные черты, исламские финансовые институты получили распространение не только в мусульманских государств, но и в странах Западной Европы. Среди вышедших за пределы мусульманского мира финансово-экономических структур – банки, страховые компании, инвестиционные фонды. Многие крупные европейские финансовые институты стремятся производить продукт, соответствующий нормам шариата. Для этого есть вполне объективные причины. Помимо успехов, которых добились в последние годы экономики исламских государств при складывавшихся в это время высоких ценах на нефть, это еще и рост численности мусульман в мире. 

Уже сегодня в Амстердаме, Гааге и Роттердаме мусульмане составляют 60 процентов среди жителей этих городов моложе 20 лет. А в некоторых районах крупных городов Германии доля мусульман составляет 40–50 процентов. Поэтому стремление европейских банков открывать «исламские окна» выглядит вполне прагматичным.