Журналист Леонид Злотин — о том, почему защита детей
превращается в сведение счетов
Поиск в «Гугле» слова «кампанейщина» моментально
выдает больше 80 тыс. результатов. Среди разнообразного и постоянно
репродуцируемого наследия советской эпохи этот элемент оказался среди наиболее
живучих и востребованных. То, что движение это практически никогда не дает
заявленного результата, — не новость, потому хотя бы, что чаще всего кампании
эти носят не практический, а политический характер. Вспомним последнюю такую
историю в СССР — борьба с пьянством и создание обществ трезвости. Хорошо
заработали на этом таксисты, а мы, грешные, научились варить самогон в
городских условиях. В общество трезвости загоняли по спискам, как на
демонстрации и субботники, отписывались в райком и расходились выпивать с
чувством исполненного долга. Вот и весь результат. С другой стороны, подобные
игры были всё же сравнительно безобидны с точки зрения негативных последствий.
Новые времена образуют куда менее безобидные
результаты.
Широко объявленная (и безусловно необходимая) борьба
с сексуальными домогательствами в отношении детей не должна была бы отменять
доказанности обвинения, справедливого состязания сторон в независимом судебном
рассмотрении. Однако дела пошли так
споро, что количество бездоказательных обвинений начало превращать защиту детей
в борьбу за выдающиеся показатели и способ сведения счетов.
Последняя по времени, но далеко не единственная
история — обвинения, выдвинутые против заслуженного педагога музыкальной школы.
Страстная мама девочки, которой педагог отказал в занятиях, обещала ему
проблемы и создала их в избыточной мере. Видимо, девочка, когда вырастет,
вернет маме все ее педагогические уроки в достаточной мере, но упоение в бою
это соображение не отменяет. Существует предположение, что родительницу могли
на этот скандал подговорить люди,
заинтересованные в устранении педагога из учебного заведения по своим корыстным
соображениям. В частности, ход делу дал директор ЦМШ (Центральная музыкальная школа), с которым обвиненный
педагог конфликтовал и, более того, также претендовал на место директора. То
есть в основе ситуации мог лежать обычный производственный конфликт. Но
поскольку тема обвинения оказалась резонансной, вероятная подоплека была
опущена (громкий процесс важнее фактов), дело пошло в нужном направлении,
причем следствие и обвинение оказлись априори главными в судебном процессе.
Это, заметим, вообще характерно для нынешнего
российского судопроизводства, но с резонансными процессами подобная практика
вообще порой доходит до изрядных чудес. В результате суд отказывается выслушать
свидетелей защиты, удаляет адвоката
обвиняемого, а маму-истца постоянно консультирует и направляет штатный
сотрудник Следственного комитета (о чем рассказывал так и не показанный в эфире
сюжет журналистов НТВ). У этой истории всё же оказалось хорошее завершение, что
вовсе не заслуга профессионально проведенного следствия или внимательных и
беспристрастных судебных слушаний. Педагога оправдали присяжные, за что им
большое спасибо — за то хотя бы, что отделили конкретное дело от кампании по
борьбе. К сожалению, этот случай «обвинения за кампанию» не единственный, не
всем так повезло и пока непонятна судьба других попавших под резонансную тему.
Еще одно модное поветрие — борьба с «пропагандой»
нетрадиционных сексуальных отношений, которая в лучших традициях выливается в
совершенную глупость и пошлость. Не желающие отставать московские депутаты
предлагают повысить возраст согласия (на сексуальные отношения) до 18 лет.
Вроде того, чтобы одновременно начинать голосовать и заниматься сексом.
Партнером можешь ты не быть, но гражданином стать обязан. Видимо, предполагается,
что для решения демографических проблем достаточно принять какую-нибудь
очередную государственную программу. Глупо всё это — зато в тренде. Тренд этот
— вечная и бессмысленная кампания за «нравственность», принимающая всегда
причудливые, но не всегда безобидные формы.
Забавно, что новая волна этой борьбы возникла в
эпоху, когда вообще, похоже, институт этики как элемент
государственно-общественного устройства отменен в принципе. Для проверки этого
предположения предлагаю, например, тему: «Этическое и эстетическое содержание
телевизионного контента». Или хит сезона: «Этика и моральные аспекты
современного российского судопроизводства». Навязывание своих представлений о
морали — не совсем безупречная позиция для тех, кто никак не обосновал своих претензий
на право нравственных поучений. И инициатор питерского законопроекта о
гей-пропаганде, и новаторы изменения возраста согласия могли бы, например,
заняться чем-нибудь реально полезным и актуальным. Как минимум самообразованием
и самосовершенствованием. Но кампания «за нравственность» требует священных
жертв. Жертвы, увы, вполне возможны. Результат — гарантированно нет.
Бессмысленные разговоры о нравственности,
кампанейщина по ее якобы защите вполне успешно заменяют решение действительно
важной и актуальной задачи возврата общества к системе действующих моральных
императивов. Песок по-прежнему неважная замена овсу. Но принцип, по которому
предмет ищут не там, где потеряли, а там, где лучше освещение, всё еще остается
одним из главных в решении российских проблем.