Один известный оппозиционный политик призвал одну
популярную телеведущую чуть-чуть отдалиться от участия в политических акциях
так называемого протестного движения, поскольку, по его мнению, человек, в
квартире которого разложен по конвертикам €1 млн, не может вызвать понимание у
разгневанных россиян за пределами Первопрестольной. Тех, для кого и €1 тыс. —
запредельная сумма.
Получилось не очень красиво. Ограбленной (на
настоящий момент) и оскорбленной правоохранительными органами девушке лидеры
московского протеста фактически указали на дверь. Мол, для поездок в регионы ты
еще можешь быть полезна, но вот в оргструктуры лучше не ломись. На это
телеведущая ответила, что она и не претендует ни на какие генеральские регалии.
Еще раз подчеркну, получилось некрасиво. И тем не
менее этим скандалом задан серьезный вопрос. Представляет ли собой
оппозиционное движение восстание богатых, преуспевающих, креативных и
самостоятельных против впавшей в государственной патернализм и социальный
популизм власти? Или оно выражает народный бунт бедных, отверженных, брошенных
на произвол судьбы против сытых и хорошо устроившихся в жизни?
Протестное движение уже не может игнорировать эту
альтернативу. На всех протестных мероприятиях красных флагов становится
примерно вдвое больше, чем всех остальных, и лидеры оппозиции прекрасно
понимают, что их дело победит только случае, если к «разгневанным» белоленточным
москвичам присоединятся отчаявшиеся жители нищающих русских регионов. А их, как
можно догадаться, страданиями московской богемы не разжалобишь. Итак, стоит ли
городскому протесту сворачивать влево или же ему следует продолжать топтаться
на месте?
Нежелание определяться в этом вопросе уже создает
немного комический диссонанс. Утром 12 июня я прослушал в ЦДХ выступление известного московского философа, который
говорил, что наша власть и наш народ больны сталинизмом, а сталинизм — это
стремление к справедливости, которая понимается как равенство. Позднее на
площади Сахарова из уст оратора, зачитывавшего так называемый Манифест
свободной России, я узнал, что самая страшная проблема нашего общества — это
разрыв между богатыми и бедными.
Несомненно, власть своими грубыми действиями
подталкивает оппозиционеров к невыгодному для них самоопределению по линии
«левый–правый», но тем не менее подобное самоопределение объективно необходимо.
Оппозиционерам — иногда через силу — приходится «краснеть».
Начнем с того, что решительно всякий капитализм
является обществом предельно несправедливым, если не сказать аморальным.
Обществом, аморализм которого обусловлен системными, а не чисто ситуативными
факторами. Это общество может успешно развиваться только в том случае, если в
нем будут существовать достаточно богатые люди с излишком капитала для
инвестирования и достаточно бедные люди, чтобы работать на тех работах, на
которых никто, обладай он излишком денег, никогда бы не работал.
Если при капитализме все постепенно приближаются к
равному материальному достатку, то в этом обществе немедленно начинают
возникать экономические проблемы. Люди начинают хуже работать, деньги перестают
цениться, и вложения средств перестают приносить доход. Усиливается инфляция,
вслед за чем может затормозиться экономический рост. И всё это от того, что
люди стали жить слишком хорошо и бедные стали мало отличимы от богатых.
Понятно, что капиталистическое общество просто
обязано вызывать этический протест у мыслящих и совестливых людей. Интеллектуалу
трудно не быть левым, но ему также трудно принять ту грустную истину, что
альтернативы капитализма на сегодняшний момент могут быть только хуже этого
отвратительного и аморального строя.
Москвичи среднего достатка ежедневно видят рядом со
своими домами одетых в оранжевые робы мусорщиков, как правило, выходцев из
Средней Азии. Много ли русских, особенно коренных москвичей, пойдет сегодня в
мусорщики? Весь вопрос в том, каким иным — некапиталистическим — образом можно
обеспечить принуждение людей к непрестижному труду, к труду, которым по своей
доброй воле человек никогда не стал бы заниматься.
История пока знает, увы, лишь три способа. Первый —
лишить значительное число людей иных источников существования. И это и есть по
большому счету рецепт свободного рынка. Второй — уравнять все виды работ по
зарплате, потребовать обязательной занятости, искусственно принизить привлекательность креативных профессий. Это
путь государственного социализма времен его загнивания. Третий — прямое
внеэкономическое принуждение в духе крепостничества или рабовладения.
Поскольку оба последних варианта едва ли приемлемы,
остается нам пока жить лишь с первым, тоже отвратительным. И каков же выход для
больной совести, протестующей против благополучия немногих за счет нужды и
ничтожества большинства? Выход капитализм предоставляет только один — это шанс
для обездоленных сплотиться и вступить в политический торг с меньшинством,
чтобы в процессе этого торга отвоевать хотя бы какие-то конкретные
экономические преимущества и права. Это и есть путь европейской
социал-демократии, и, думаю, только он смог превратить капиталистический ад в
некое подобие рая всеобщего благосостояния.
А вот в России в постсоветское время
социал-демократия так и не появилась, а левые никогда за все эти 20 лет не
получали возможность, защищая интересы обездоленных, вступить в политический
торг с богатыми и сформулировать свою собственную реформаторскую альтернативу.
Мы до сих пор живем в мире, в котором левое
воспринимается как символ какого-то отстоя. У нас до сих пор в моде
социал-дарвинизм. То обстоятельство, что креативный пиар-менеджер получает
много больше, чем работник хлебозавода, нам кажется совершенно нормальным,
притом что последний выполняет работу, для всех необходимую, а первый — не то что
не обязательную, а часто даже вредную. И если протестному движению удастся
изменить подобное отношение к левому и показать, что социал-демократия
необходима отнюдь не для создания фантастического социалистического рая, но для
приведения в приличный вид реального капиталистического ада, то оно выполнит
свою историческую задачу.
Когда-то Ларошфуко сказал, что лицемерие — это та
цена, которую порок платит добродетели. Социал-демократия — это цена, которую
капитализм платит воспаленной и разбуженной совести. И потому капитализм
способен очиститься, только пройдя через горнило социал-демократического
самоочищения. Пройдя сквозь это горнило, мы отнюдь не превратимся в ангелов, но
хотя бы утратим облик свиней.
Комментариев нет:
Отправить комментарий