Единственный вариант либерализма, который еще может иметь успех, — это либерализм с лицом диакона Андрея Кураева

Политолог Борис Межуев — о стихийном становлении христианской демократии.

Как я и говорил в одной из предыдущих статей, в нашем постмодернистском Отечестве не следует уповать ни на какое сердечное согласие, даже если это согласие наших светских и духовных руководителей. Увы, идиотский судебный процесс над тремя участницами известной группы, похоже, не только развел по разным сторонам баррикад либералов и консерваторов, он еще и обнажил пока малозаметную, но проступающую с каждым днем трещину в отношениях между нашими земными властями и нашей духовной иерархией.

Внешне все пока вроде бы едины. И тем не менее уже каждый день начинают появляться инфоповоды, явно свидетельствующие о том, что каждая из сторон не очень хочет брать на себя все репутационные издержки, причем международного масштаба, за обвинительное заключение, которое будет вынесено в ходе этого процесса. То один журналист скажет в своей статье, что травля патриарха в СМИ инспирирована кем-то сверху, то другой журналист сообщит по секрету в ФБ, что государство и хотело бы освободить глупых девочек, да кто-то другой, злой человек в рясе, их не отпускает. Наконец, намедни нарыв почти прорвался в виде огромного интервью протодиакона Андрея Кураева, в котором он рассказал уже почти всё как было на самом деле, с именами и фамилиями, заодно добавив, что между президентом и патриархом уже нет дружественной Антанты.

Думаю, представители главы церкви и главы государства в ближайшее время попытаются сгладить неприятный эффект, но факт налицо: сложная закулисная игра вдруг неожиданно выплыла наружу самым неприятным образом. В этом деле, увы, слишком много политики. Патриарх с самого начала своего служения столкнулся с мощнейшей оппозицией внутри РПЦ, которая осуждала его за модернизм, симпатии к католицизму, так называемую никодимовщину. В результате истории с Pussy Riot внутренняя консервативная фронда приумолкла, и РПЦ в целом сплотилась вокруг своего главы. Другое дело, что именно по этой причине ее действия враждебно воспринимаются либералами, СМИ и международными деятелями культуры, но такие враги только сплачивают ряды.

Но вот беда, в этих рядах отказываются находиться и многие государственные мужи, которые на словах верны устоям, а душой-то они — со Стингом, а их непослушные дети — и вообще с какой-нибудь, прости Господи, Ниной Хаген. И лавры инквизиторов, пускай и Великих, никого из них не прельщают. Но и умные деятели Церкви, типа отца Андрея Кураева, тоже понимают: еще немного, еще чуть чуть — и русское православие окончательно окажется в руках слепых фанатиков, переполненных ненавистью ко всему, что отличает современный мир от XVII века.

Говорят, что нельзя простить девушек из Pussy Riot, потому что за отсутствием состава преступления возникнет вопрос об ответственности тех, кто держал их в тюрьме пять месяцев. Почему нельзя их осудить хотя бы условно? Вот только что я узнал, что условно осужден экс-глава областного управления Федерального казначейства на Сахалине, обвиненный во взяточничестве.  Неужели взятки должностного лица — столь незначительное правонарушение в сравнении с танцами на амвоне?

На самом деле все уже боятся продемонстрировать свою слабость. Причем как своим «моральным» и молчаливым сторонникам, так и открытым противникам. Противники тоже, разумеется, существуют, и они хотят доказать, что православие, христианство вообще — это феномен, интересный разве что для археологов, что именно пережитки клерикализма мешают нам войти в Европу, освободить женщину от домашнего труда, легализовать то, что еще не легализовано и т.д. Этим людям важно превратить процесс над Pussy Riot в процесс над РПЦ. И «моральные» и «молчаливые» им активно в этом подыгрывают.

И, наконец, о положительных героях в этой истории. Мне уже довелось посокрушаться на страницах «Известий» о плохих шансах на возникновение в России христианской демократии. Однако именно в ходе этого политического конфликта в России естественным образом сложилась та самая стихийная христианская демократия, причем вполне консервативного образца, которой так не хватало нашей политике. И у этой христианской демократии появился свой лидер — и это отец Андрей Кураев. Этому человеку на протяжении уже 20 лет его общественной деятельности удается соединять верность консервативным принципам и здравый смысл — сочетание редкое, а в последнее время — едва ли не уникальное.

Если и можно усмотреть в его деятельности недостатки, то это в первую очередь недостатки политического темперамента. Кураев всегда был не столько богословом и философом, сколько публичным политиком, отсюда — полемические издержки, преувеличения и натяжки, которых очень много в его книгах и выступлениях. Но эта, можно сказать, игра на публику и есть то, что отличает политика от кабинетного ученого. А сейчас Кураев, может быть, единственный человек в стране, который понимает, как непросто сохранить отстраненность от постхристианской Европы и вместе с тем не свалиться в XVII век. В свое время, еще будучи редактором «Русского журнала», я думал, у кого можно получить взвешенный комментарий на тему культа Сталина в нашем обществе, так, чтобы при этом не услышать ни дежурные либеральные обвинения, ни набившую оскомину патриотическую апологию. Ни одно имя, кроме отца Андрея, не пришло мне на ум.

Мне кажется, отцу Андрею нужно становиться тем, кем он и является по призванию, а именно политиком, причем именно светским политиком. Для этого, кстати, необязательно снимать рясу и отказываться от служения. Необязательно даже идти в Государственную думу. Но сегодня любое движение, одним из лидеров которого мог бы стать этот человек, уже одним этим обретет собственное лицо. И, скажу больше, при полной электоральной безнадежности всех основных праволиберальных сил в сегодняшней России, может быть, единственный вариант либерализма, который еще может иметь успех, — это либерализм с лицом диакона Андрея Кураева. Либерализм всякого иного толка, боюсь, в ближайшем будущем поглотят воды досрочных думских выборов.